Привет, ребята! Меня зовут Андрей Аксёнов, и это подкаст «Закат империи» от студии Либо-Либо. Я рассказываю поразительные истории о людях и событиях начала 20 века. Революция, секс, наркотики и панк-рок в Российской империи. Продолжение следует... Привет, ребята! С вами Семен Аксенов, и это подкаст «Падение республики».
У меня есть удивительные новости. Если вам не хватало исторических подкастов, их вообще-то мало, их и мне не хватает, то мой родной брат, его зовут Семен, запустил свой собственный. про Древний Рим. Причем про Рим республиканский, до Цезаря. И я в абсолютном восхищении. Серьезно. Не потому, что это мой брат. Это настоящая игра престолов. Если в моем подкасте каждый выпуск это как бы отдельная история, то тут прямо многосерийный нарратик.
про деньги, славу, кровь, интриги. Просто отлично. Как пишет сам Семен в описании, этот подкаст – пошаговое руководство к разрушению государства. В общем, ищите и слушайте подкаст Рома. «Падение республики» на всех площадках, где есть подкасты, и в описании этого выпуска, конечно, будет ссылка. В 1904 году в Казани умирает крупный казанский купец Иван Григорьевич Стахеев. У него большое предприятие, которое торговало хлебом по всему Поволжью и шестеро сыновей.
Иван Петрович оставил завещание, согласно которому наследники не имели права разделяться и разделять фирму в ближайшие 12 лет. С вами рубрика «Предприниматели делают историю», а я эту рубрику делаю вместе с «Банком Точка», с партнером подкаста. Один из сотрудников фирмы, которого зовут Прокопий Батолин, предлагает старшему сыну Стахеева не пытаться развивать отцовское предприятие, потому что в шестером управлять будет сложно, вместо этого создать новое.
Сам Батолин – интереснейшая личность. В 17 лет он поступил служить к Стахееву, быстро показал сметку, деловые качества и уже в 19 лет руководил петербургским филиалом. Он и Стахеев-старший организуют новую фирму, которая будет заниматься все тем же хлебной торговлей. Но если отец вел бизнес консервативно, полагался только на собственные средства, то они сразу делают ставку на крупные внешние кредиты. Батолин убедил русско-азиатский банк вложиться в новое предприятие.
Он и Стахеев вдвоем представляли как бы деловые качества с одной стороны и надежность и уверенность с другой. Стахеев и Батолин начинают приобретать элеваторы, и на это привлекается огромная сумма – 5,5 миллионов рублей. В Прибалтике строятся и покупаются склады. На Черном море в Николаеве приобретаются две крупнейшие компании по экспорту зерновых.
Это была довольно революционная по тем временам схема, и она сразу вывела фирму «Середняка» на лидирующие позиции в хлебной отрасли. Затем компаньоны решили продолжить наступление на рынок. Они сначала занялись нефтью, затем хлопком, лесом. и так далее, и так далее. Буквально за несколько лет их фирма становится одним из крупнейших концернов России, а Русско-Азиатский банк получается как бы финансовый центр этого концерна.
И, между прочим, этим банком владел Путилов. А Путилов — это крупнейший бизнесмен дореволюционной России. Ему, например, принадлежал Путиловский завод. Постепенно их финансово-промышленную группу станут называть концерном Путилова, Стахеева, Батолина. Наступает 17-й год. К власти приходит временное правительство. И тут компаньоны, пользуясь своей огромной денежной и ресурсной подушкой, понимают, что пришло то самое время, когда можно стать абсолютным лидером.
Они агрессивно скупают конкурентов и смежные предприятия. Синдикат становится чуть ли не самой крупной финансово-промышленной группой в России. Приближается осень, и дела в стране идут все хуже. Начинают даже ходить разговоры о том, что Батолин должен войти во временное правительство министром финансов. Но к октябрю становится понятно, что ставка бизнесменов проиграла.
Хотя, если бы история пошла по-другому, возможно, фамилии Стахеева, Путилова и Батолина были бы нам также известны, как, например, Морган и Ротшильд. Это была совместная с банком точка рубрика «Предприниматели делают историю». Точка предлагает удобное и продуманное банковское обслуживание, которое поможет сосредоточиться на бизнесе и творить историю здесь и сейчас. Новое время Суворина на много десятилетий закрепило за собой это прозвище. Чего изволите?
Эта газета стала в России образцом продажных газет. Нововременство стало выражением однозначащим с понятиями Отступничество, ренегатство, подхалимство Новое время суворено образец бойкой торговли на вынос и распивочно Здесь торгуют всем, начиная от политических убеждений И кончая порнографическими объявлениями. Владимир Ильич Ленин. Конечно же.
Кстати, прозвище для газеты «Новое время» «Чего изволите» придумал, между прочим, Михаил Салтаков-Щедрин. А вот откроем большую советскую энциклопедию. «Новое время» с 1905 года орган черносотенцев. После февральской революции 1917 года газета вела травлю большевиков. Закрыта Петроградским военно-революционным комитетом 26 октября 1917 года. Орган черносотенцев.
Ну, большевики, конечно, всегда стремились к однозначным оценкам. Возьмем для примера противоположную сторону. Вот генеральша Богданович, светская львица, в начале 20 века, например, писала об этой газете так. В новом времени сочетание сотрудников и редакторов странное. Есть настоящие черносотенцы, а есть и такие, которые левее кадетов. Газета часто воспринималась как выразитель не просто консервативной точки зрения, а прямо официальный, так сказать, рупор властей.
И вот, например, что по этому поводу думал сам Николай II. Это я вам сейчас процитирую воспоминания националиста Бориса Никольского. Это воспоминания о приеме царем Алексея Суворина, издателя «Нового времени». Суворин вернулся из царского очарованный царем. По словам Суворина, царь говорил с ним о многом. Между прочим, говорил о Германии, что Вильгельм ему писал, жаловался на новое время, говоря, что эта газета официоз, а она бронит и его, и Германию.
При этом царь сказал, какая же эта газета официоз, когда она ругает моего министра иностранных дел. В общем, понятно, что ничего не понятно. Современники говорили, что новое время, я цитирую, не имело строго выдержанной политической физиономии. Как вы, наверное, уже поняли, я люблю героев и явления, которые не имеют строго выраженной физиономии. Я и сам, собственно, такой. Новое время вообще довольно старая газета. Она издавалась с 1868 года и сменила несколько редакторов и владельцев.
И нас интересует последний ее период, начиная с того момента, когда ее купил Алексей Суворин. Это был известный фильетонист и журналист с либеральными взглядами. И произошло это давно, еще в 1876 году. Владение газетой Цуворин превратил ее из заурядного издания с полутора тысячами подписчиков в самую крупную газету России. Статьи в ней могли приводить к увольнению и возвышению чиновников.
Ее выписывали за рубежом. Ее реально воспринимали как рупор российского государства. Ее боялись, ее уважали, ее презирали. Но ее читали. И это все сделает Алексей Суворин за десятилетия управления ею. Но сейчас, в начале, в самом, я хочу остановиться вот на чем. Тогда приобретение газеты и владение газетой – это важное явление само по себе. Поскольку довольно продолжительное время, например, при папе Николая II, при Александре III, создать и зарегистрировать новые СМИ было...
делом затруднительным, если даже не сказать невозможным. Например, В отчете Главного управления по делам печати за 1880-е года отмечалось, что с 1982-го по 1992-й год общее количество газет и журналов увеличилось всего на 12,8% главным образом. Сравнительно с прежним временем разрешение на издание новых повременных изданий за отчетные 10 лет выдавалось с большой осмотрительностью. лишь лицам, на благонадежность которых можно было более или менее положиться.
И да, отказы в регистрации могли быть самыми разными. Например, вот я нашел, что как-то в Тамбове не разрешили издавать газету на основании того, что, я опять цитирую, еще не назрела потребность в издании частной газеты. То есть... Есть вот одна государственная, Тамбовские губернские ведомости, и достаточно, что вам еще надо. Ситуация эта немножко напоминает сегодняшнее положение с политическими партиями. Новую партию зарегистрировать можно только людям благонадежно. Но зато...
Ее можно купить у людей, которые имеют такую возможность. И точно так же тогда с газетами. Зарегистрированные издания — это важный ресурс. Просто так им не разбрасываются. И всегда есть люди, которые готовы прикупить себе. СМИ. Это я все говорю к тому, что направление репутации издания до прихода Суворина не имеет вообще никакого значения. Газеты тогда с приходом новых владельцев могли менять свое направление и взгляды просто радикально.
И сам Суворин в то время не смог бы зарегистрировать на себя новое издание. Как я говорил, в правительственных кругах он считался либералом. И даже редактором уже купленной газеты он не смог стать. И опять же по цензурным соображениям. И почти все 40 лет в новом времени он считался формально не главным редактором, а издателем.
Суворин действительно был либералом, но тут важно понимать, что либералы времен середины 19 века, а эту газету он покупает, я напомню, в 1876 году, еще при Александре II. Так вот, эти либералы совсем не то же самое, что либералы... начала века 20 окружение царя освободителя например либералы но при этом они консерваторы то есть они сторонники не только свобод но еще и сильного государства как это вообще сочетается
Дело в том, что идеи либерализма, то есть права личности, защиты частной собственности, вот эти все материи, они населению Российской империи, то есть... Крестьянам совершенно непонятные, я бы даже сказал чуждые. И кто же тогда аудитория для воспринятия этих западных либеральных идей? Конечно, только чиновники и сам царь. Потому что именно они могут эти идеи претворить в жизнь. И вовсе не, скажем, какой-нибудь потенциальный парламент, состоящий хоть из крестьян, хоть из кого.
И вот Суворин, издатель газеты «Новое время», он как раз сын именно этой среды. Вот посмотрите, как один из ведущих журналистов «Нового времени», Меншиков, понимал миссию издания и самого Суворина. Очутившись на государственном посту руководителем самой крупной русской газеты, он понял свои обязанности к родному государству.
Он очень больно подстегивал бездарную часть бюрократии, и ни одна министерская карьера погасла в капле его едких чернил. Но он же систематически оберегал сколько-нибудь достойную власть, как двигатель, какой ни на есть государственности. Новое время, напомню, это частное издание. Однако свою работу и работу своего главного редактора в самой крупной русской газете Меншиков понимал как государственную работу.
работу на государство. И это совершенно его не смущало. Больше того, он в этом находил повод для гордости. Но вместе с этим... Критика ошибочных действий органов власти и министров понималась ими как необходимая и естественная. На самом деле сложно провести параллель с сегодняшним временем. Это не похоже почти ни на что, что есть сейчас, но вообще именно такие взгляды разделяло большинство крупных и даже не очень крупных петербургских чиновников.
Вот, например, возьмем Государственный совет. Это высший законосовещательный орган в империи. Без обсуждения в Госсовете ни один закон не мог быть принят. Но Госсовет не принимал законы. Законы принимал император. И император мог согласиться с большинством Госсовета, а мог встать на сторону меньшинства. И последнее, например, при Александре Третьем, при Папе Николае, случалось крайне редко. И такие случаи, ну, они обижали членов Госсовета.
То есть, смотрите, если император всё равно принимает всё по собственному желанию, то зачем тогда мы нужны? Мы тут не претендуем, чтобы по своей воле принимать законы. Но раз уж вы нас собрали, то учтите наше мнение. А оно как бы вот... Такое вот. И примерно так же воспринимал себя и Суворин. С той лишь разницей, что он не заседал в госсовете, а руководил крупнейшей газетой в империи.
Собственно, Меншиков, ведущий журналист, он говорил об этом совершенно прямо. Вот я подцитирую. «Беспримерная в истории русской печати 36-летняя работа нового времени была живой государственной работой, непрерывным законосовещанием». помогавшим законодательству и часто направлявшим его. Больше того, Суворин строил свое издание именно как парламент мнений. Его журналисты имели часто не схожие взгляды и порой даже прям...
полемизировали друг с другом на страницах газеты. И новым сотрудникам, которые приходили в издание, он говорил так. «У меня не газета». Вы хотите вместе с Салтыковым подсказать, а чего изволите? Но если серьезно посмотреть, то ничего изволите, а литературный парламент. Именно поэтому на первой странице можно было прочитать националиста Никольского, на второй Меньшикова, который восхваляет Толстого, а на третьей Розного, который вообще высказывал парадоксальные левые идеи.
Именно поэтому у читателей возникали сложности с тем, чтобы в точности определить направление издания, его физиономию. Вы слушаете сейчас исторический подкаст. Но история – это не только то, что было когда-то давно. История происходит прямо сейчас. У этого подкаста есть партнер – Selectel. Selectel – это ведущий провайдер облаков и IT-инфраструктуры в России.
У меня и у IT-компаний много общего. Не только то, что я раньше преподавал IT-технологии в Бауманском институте, но еще и интерес к истории. Я ее изучаю и рассказываю вам, а Selectel стремится заглядывать в будущее и создавать историю новых технологий сегодня. Клиенты Selectel обучают нейросети, создают высоконагруженные приложения, запускают ботов и интернет-сервисов. Селектел поддерживает подкаст уже третий сезон.
В прошлых выпусках мы делали совместную рубрику «Ретро-футуризм» про мечты о будущем из прошлого. Люди того времени много мечтали о том, как технологии войдут в жизнь. Например, что у каждого будет небольшой личный летающий корабль. Или, например, о том, как техники... будет помогать убираться дома и готовить еду. Послушать эти истории можно в самом начале выпусков 4 и 5 сезонов. А вот в телеграм-канале Selectel можно узнать о том, как современные технологии меняют нашу жизнь
Прямо сейчас. Ссылка на телеграм-канал в описании подкаста. И в нем вы сможете читать актуальные новости из индустрии технологий и узнать больше про сервисы партнера подкаста компании Selectel. а С совершенной точностью можно было сказать, что несмотря на внутренний плюрализм мнений, издание всегда было проправительственным и в своей критике никогда не пересекало двойную сплошную.
В любых спорных и критических ситуациях Суворин неизменно поддерживал правительственную точку зрения. Ну и при всем своем парламенте он, конечно, сотрудников выбирал таких, которые встраивались в его парадигму. Вот что, например, вспоминал журналист Иероним Ясинский о своем первом сотрудничестве с Новым Временем. Ко мне приехал Суворин и предложил постоянное сотрудничество. Условия, что называется, были блестящие.
У вас темперамент, задор. Вы можете писать каждый день, сколько хотите. Такой сотрудник отечественных записок, как Сергей Отава, у меня пишет, что ему взбредет на ум. А иногда и целый месяц ничего не пишет и великолепно обставлен. Либералы вам все равно хвост уже прищемили. Давайте для опыта напишите что-нибудь маленькое, фильетонное, самое что ни на есть радикальное, и пришлите мне. Даю слово, что напечатаю без изменений.
В самом деле, я послал заметку полемического характера против нового времени. Суворин, сдержав слово, и напечатал. А на другой день поднялась такая буря в новом времени, что о дальнейшем преображении нового времени в литературный парламент Суворин уже не помышлял. «Нелюдимо наше море», — пропел Сергей Атава своим тоненьким голосочком, столкнувшись со мной во фруктовом магазине. «Вы счастливо отделались».
Теперь житья вам не будет, а меня засосало. Поглотил кит и не на три дня, а переварит меня и не изблюет вовеки. Короче, в новом времени, конечно, существовал парламент мнений, но, как видим, до определенных пределов. При этом, кажется, в какой-то момент редакционную политику стала регулировать не Суворин. а вот как раз его парламент мнений. И если во времена Александра Третьего политика издания получалась такой прогосударственной, но вполне центристской,
То позже, когда в обществе между либеральным лагерем и консервативным начала появляться трещина, пришлось выбирать сторону. И пока трещина была не очень большой, многие журналисты, например, умудрялись прыгать через нее туда и назад. Новое время однозначно повторяло официальную позицию правительства. Первое громкое событие — это дело Дрейфуса, когда офицера французской армии обвинили в шпионаже на основании того факта, что он еврей.
Вся европейская общественность, русская общественность, если что, это, конечно, часть европейской, встала на защиту Дрейфуса. Знаменитый писатель Эмиль Золя пишет передовицу в «Парижскую газету». Он обвиняет французское правительство и лично президента Феликса Фора в антисемитизме и противозаконии.
Самого Золя, правда, потом чуть в тюрьму не посадили, но все-таки поднявшаяся в обществе волна полемики так или иначе привела к пересмотру дела и к помилованию, а потом и к оправданию Дрейфуса. Что в это время печатает газета «Новое время»? Она поддерживает официальную точку зрения французских властей. Дрейфус виновен. А если и невиновен в шпионаже в этом конкретном случае, то он все равно несомненный участник антихристианского заговора. И Суворин довольно оригинально это обосновывает. Смотрите.
Многие годы, говорит он, разных людей обвиняют в том, что они шпионы и сажают облыжно. А за Дрейфуса, смотрите, сразу вступились всем миром. Почему? Только потому, что он еврей. На французов, англичан, немцев и русских всем плевать. Но вот стоит обвинить еврея, и весь мир сразу встает на дыбы. Что это, как не подтверждение заговора?
Газета насмехается и надзаля, делает разные глубокомысленные выводы и за это все, конечно, в свою очередь получает ушат, помоев от других, более либеральных изданий. Хорошо, дальше. Во время студенческих волнений 1899 года, о которых я рассказывал в выпуске «С чего начинается революция», Суворин опубликовал колонку, главная мысль которой была такой, цитирую, «Если студенты хотят заниматься политикой,
а не учиться, пусть уходят из университетов. И это, конечно, опять спровоцировало медиасрач. И при этом при всем новое время вместе с правительством и, собственно, с самим императором проморгала начало первой русской революции и продолжала отрицать ее, когда отрицать это было уже явно глупо. Царь уже принял манифест 17 октября.
В стране появилась конституция. В Москве большевики вступили в вооруженное противостояние с армией и полицией, а Суворин в это время пишет. В России не может быть революции. И все эти события в Москве – пародия на восстание. Когда отрицать очевидное стало уже невозможно, то он все-таки нашел, как принять реальность, но не менять свои убеждения. Интересно вам как? Вот как.
Я убежден, что будь теперешняя революция чисто русская, а не инородческая, в особенности не будь она еврейской, она не была бы такой злобно-кровавой, дурацки-разорительной и безжалостно-варварской. Да, русские не могли пойти против императора. Суворин был убежден, что вот он, конечно, хорошо понимает воззрение глубинного народа. Русские природные монархисты. Они за царя. Ну, он, конечно, не один так думал, собственно, это было убеждение всех наверху, начиная с царя.
Но я думаю, что из этих примеров про дело Дрейфуса, студенческие беспорядки, революцию, вам уже понятно, как столичная, и не только столичная, да, либеральная общественность стала относиться к газете «Новое время» в новом XX веке. Это теперь однозначно не рукопожатное издание. Работать там за шквар для честного человека. Но зато новое время рукопожатное совсем в других местах.
Суворин имеет хорошее отношение со всеми важными людьми. С Витта, со Столыпиным, с Кривошейным. Брат Петра Аркадьевича Столыпина сам писал статьи для нового времени. Газету читал царь. Сохранилось много номеров, на полях которых есть пометки Николая II. Обратить внимание на то, обратить внимание на это. И более того, отношение царя к чиновникам и общественным деятелям могло меняться из-за статей в новом времени. Причем...
Газета-то была вполне самостоятельным изданием, она не принадлежала государству. Суворин не согласовывал статьи с царской администрацией. И предварительную цензуру газета не проходила. Собственно, журналисты не согласовывали колонки даже с самим Сувориным. Он мог редактировать стиль, но к содержанию статей и к мнениям своих журналистов он всегда был чуток. Вот что я пытаюсь объяснить. Новое время не было таким изданием, которое, ну, знаете, пишет по указке из канцелярии его величества.
А затем в канцелярии его величества формируют картину мира и перенимают решение на основе того, что написано в подконтрольной газете, типа такой замкнутый круг. Нет, до революции такого не было. Словом, никакого... Такого аналога Первого канала в Российской империи не существовало. А, кстати, подождите, я забыл. Был один специальный журнал, который читал император, и в котором писали именно и даже конкретно то, что хотел видеть император.
Этот журнал назывался «Гражданин». Издавал его князь Владимир Мещерский. И издание это было глубоко убыточным. Существовало... только благодаря дотациям из бюджета. Ну, нельзя же перестать печатать любимый журнал Императора. Но, конечно, журнал «Гражданин» нельзя назвать Первым каналом, потому что его особо никто и не читал. А вот «Новое время» читали.
Но во время читала вся страна, и это заслуга Цуворина. Одних деловых качеств и умений держать нос по ветру недостаточно было бы, чтобы издавать самую популярную газету в империи. Вы мне скажете, ну может быть это у него получалось из-за того, что все остальные газеты были запрещены, существовала же цензура. Но и после 1905 года, когда цензура была отменена, новое время продолжало занимать лидирующие позиции на рынке.
Такое можно сделать, только если есть талантливый главный редактор, который умеет находить талантливых журналистов. Не просто находить, а давать им свободу и развивать их на протяжении десятилетий. Газета была прибыльным и независимым изданием с огромной аудиторией. Оно не принадлежало никаким концернам, у нее не было никаких спонсоров, кроме подписчиков и рекламодателей. Новое время при этом выходило ежедневно с тиражом в 60 тысяч экземпляров.
Только в десятых годах ее обогнала газета Сытина «Русское слово», и газета Сытина достигла просто космических тиражей в 700 тысяч экземпляров, а после революции даже больше миллиона. Ну, это отдельная интересная история. Да, кстати, если вы пропустили новости, то мы в студии либо-либо запустили новый подкаст «Время и деньги».
про роль бизнеса в истории. И в этом подкасте, в одном из будущих эпизодов, я буду рассказывать прям про Сытина и про его газету. Так что подписывайтесь на подкаст «Время и деньги». Так вот, о чем я? Да, ну, обычные тиражи для популярных газет в то время, это, там, 10, 20, 30 тысяч экземпляров. И, ну, кто-то там добивает, ну, до 40, ну, максимум до 50. И новое время...
с его шестьюдесятью тысячами, без преувеличения. Долгое время самая читаемая газета с самыми большими гонорарами, кстати говоря. Например, журналист Меньшиков, которого я пару раз вспоминал уже, получал в «Новом времени» Тысячу рублей ежемесячно. 12 тысяч рублей в год. Это просто невероятная зарплата. Губернатор получал 6 тысяч рублей в год. В два раза меньше Меншикова царские министры получали по 12 тысяч рублей в год. И не только журналисты были хорошо обеспечены.
Рабочие, например, наборщики, печатники, жили в квартирах издательства с бесплатным освещением и прочими коммунальными услугами. И соцпакет у них был с бесплатным медицинским обслуживанием, и даже аптека была с бесплатными лекарствами.
С годами из нового времени вырос настоящий медиахолдинг, в который входили «Загибайте пальцы», ежедневная газета «Новое время», Иллюстрированное приложение раз в неделю, два раза в неделю земледельческая газета, ежемесячный журнал «Исторический вестник», справочники, вся Россия, вся Москва, весь Петроград, а также еще несколько... книжных серий русской зарубежной литературы и всего больше 900 наименований. Что-то я оптимистично попросил вас пальцы загибать.
Дальше. В Москве, Петербурге, Саратове, Харькове, Ростове-на-Дону и Одессе существовали фирменные магазины. Еще в 19 веке Суворин начинает выкупать права на продажу печатной продукции на различных железных дорогах. И к началу века у нового времени будут заключены такие контракты с 8 главными железными дорогами. То есть, если вы едете куда-то на поезде, и хотите в дороге что-нибудь купить, почитать, то вы покупаете что-нибудь у нового времени. Это реально медиа-империя.
И пришло наконец время рассказать вам о людях, благодаря которым эта газета стала самой важной газетой в стране. Про людей, которые формировали повестку дня. о журналистах, которые работали в новом времени, то есть о самых известных и одновременно самых высокооплачиваемых авторах. Суворин был настоящим профессионалом в поиске талантливых журналистов и даже больше того. Вот, например, как пишет о Суворине автор разоблачительной книги о новом времени Николай Снецарев.
Главным талантом Алексея Сергеевича Суворина, более важным для газеты, чем его литературный талант, была его особенная способность делать журналистов. Именно делать, а не только отыскивать. Итак, начнем. Первым делом я вам напомню Владимира Крымова, беспринципного репортера. Это именно он позже основал первый гламурный журнал в России «Столица и усадьба». Начинал Крымов именно в новом времени. Да, но подробно про него я не буду рассказывать.
про него есть отдельный выпуск, так что едем дальше. Следующий. Александр Амфитеатров. Амфитеатров это один из величайших русских журналистов вообще. Это публицистическая звезда. Он сотрудничал со многими газетами, но вот с 1892 по 1899 печатался в новом времени. И у него там была своя собственная рубрика. Травлю Дрейфуса он смог вытерпеть.
Но вот когда в 99-м году произошли студенческие беспорядки, и Суворин однозначно высказал свою позицию, то Амфитеатров ушел из редакции, потому что поддерживал студенчество. И после ухода он и свою газету выпускал, и сотрудничал с другими исследованиями. и писал прозу, но он всегда выделялся просто как гора на фоне коллег. Амфитеатров, пожалуй, был одним из немногих публицистов того времени, кто имел свои собственные оригинальные взгляды и мысли.
И это была редкость. Большинство авторов тогда, к сожалению, повторяли одни и те же идеи из статьи в статью и из номера в номер. А вот амфитеатров нет. И круг его интересов такой широкий, что просто диву даешься. Он, например, всерьез изучал демонологию. Сатану. Писал об этом нон-фикшн. В общем, амфитеатров крутой. Но в 99-м году пришлось сделать выбор, и его путь, и путь нового времени разошлись. Газета пошла направо, а он налево. Дальше. Антон Павлович Чехов. Да.
Чехов очень долго и очень плодотворно сотрудничал с Сувориным. Он не просто сотрудничал, они были друзья. Собственно говоря, именно Суворин в свое время углядел в Антоне Павловиче настоящий талант и вытащил из журнала «Осколки», где тот печатался. Именно благодаря фильетонам в новом времени Чехов стал известен на всю страну.
Вот, например, как сам Антон Павлович писал про Суворина в 1888 году, почти в начале их сотрудничества. Суворин представляет из себя воплощенную чуткость. Это большой человек. В искусстве он изображает из себя то же самое, что Сеттер в охоте на бекасов, то есть работает чертовским чутьем и всегда горит страстью. Он плохой теоретик.
Наук не проходил, многого не знает, во всем он самоучка, и отсюда его чисто собачья неиспорченность и цельность, отсюда и самостоятельность взгляда. Говорить с ним приятно. А когда поймешь его разговорный прием, его искренность, которой нет у большинства разговорщиков, то болтовня с ним становится почти наслаждением.
Чехов спорил с Сувориным и поры даже бесился от того, что читал на странице газеты. Вот, например, когда разворачивалось дело Дрейфуса, и газета топтала и Дрейфуса, и Золя, Чехов писал. новое время производит отвратительное впечатление. Телеграм из Парижа. Так. Телеграммы — это такой модный новый газетный жанр. Он означает, что у газеты есть собственный корреспондент в другой стране.
И этот корреспондент посылает новости телеграфам. И, следовательно, эти новости самые свежие. Иногда даже прямо сегодняшние. Очень круто. Так вот. Телеграммы с Парижа нельзя читать без омерзения. Это не телеграммы, а чистейший подлог и мошенничество. Это не газета, а зверинец. Это стая голодных, кусающих друг друга за хвосты шакалов. Это черт знает что.
Но, тем не менее, прямо вот в это время, приезжая в Петербург, он останавливался у Суворина. Ну, и спорил с ним о деле Дрейфуса. И, в конце концов, Суворин написал Чехову, что был неправ. Но написал это спустя несколько лет. В целом Суворин очень любил Чехова, и Чехов любил Суворина. И Чехов не переставал сотрудничать с новым временем, ни после скандала вокруг Дрейфуса, ни после студенческих беспорядков. И только в начале нулевых, когда он уже стал самым знаменитым драматургом России,
и он перестал писать в газету. Чехова много раз упрекали за дружбу с Сувориным. Но Чехов чистая душа, ничего грязное к нему не липло. Кроме того, Чехов говорил, что Суворин владелец газеты, И суворен человек — это разные люди. В частных беседах и даже в дневниковых записях тот не был уж таким радикальным сторонником правительства. И воинствующего прямо антисемитизма в нем тоже не было. Да, но газета делала такие вещи, что приличным людям было бы стыдно. А Суворин, видимо...
примирялся с некоторой нечистоплотностью, ради каких-то, может быть, высших целей, а может быть, просто позволял своему кораблю плыть туда, куда дует ветер. Чахов писал, я очень люблю Суворина, очень. Но бесхарактерные люди подчас серьезные минуты жизни бывают вреднее злодеев. Отношения Чехова и Суворина, конечно, представляли сложную задачку для советских историков.
Ленин же сказал, что новое время — это беспардонные приспособленцы и махровые черносотенцы. Ну как же тогда объяснить советским читателям дружбу Чехова и Суворина? Ну и придумывали что-то типа, что Суворин много лет обманывал Чехова и пользовался его невинностью. Но нет, Чехов и Суворин дружили, уважали, помогали друг другу к общей выгоде. Ладно, так, давайте оставим Антона Павловича, я сейчас о нем буду бесконечно говорить. Кто еще печатался в новом времени? Ну, вот, например, Илья Репин.
Да, художник Репин. И он причем получал самую высокую ставку в газете. 20 копеек за строку. Это много. Это больше, чем у звезды Меншикова. Ну... Конечно, Репин писал нерегулярно, естественно, только об искусстве, не на политические темы. Ладно, пора перейти к тройке журналистов, которые, я бы сказал, создавали облик нового времени. Это прямо-таки замечательная личность. Он из одного поколения суворенным.
И в юности он был знаком с амнистированными декабристами. Первую статью напечатал в колоколе Герцена. То есть он прям такой оппозиционер, противник режима. Проблема в том, что он, как и многие тогда, был нигилистом. И от нигилиста до цинизма совсем недалеко. И его цинизм и нигилизм позволял ему критиковать всех без разбору. Но так вышло, что раз он работает в консервативном издании, то, очевидно, чаще всего под горячую руку попадают всякие либералы.
И, в общем, Буренин, кажется, сам не заметил, как из одинаково непредвзятого ко всем язвительного критика превратился в заступника власти. Но попадаться ему на зуб боялись все. И успех его был не в том, что он был талантливым критиком, хорошо, например, разбирался в искусстве или знал, скажем, поэзию или живопись. Он был, ну, как бы виртуозным смешивателем авторов с дерьмом.
А публика, понятно, такое любит. Но в этом он, кстати, был действительно талантлив. В общем, чтобы не быть голословным, вот вам цитаты из статей Буренина. О Николай Гумилёве. Неужели господин Гумилев думает, что он может быть ценителем и судьей в литературе только потому, что кропает поистине жалкий вздор? О нацене.
Маленький поэтик, сидящий на насесте в маленьком курятнике, вдруг проникается фантазией, что этот курятник представляет весь мир и что он служит для него тюрьмой. Вообразив такую курьезную вещь, поэтик начинает плакать, имитаться. остервенясь душой, как разъяренный зверь. Он начинает облетать воображаемый им мир горячую мечтою. Он начинает жаждать ничего, сам не ведая чего, по его же собственному признанию. О Мирешковском.
Даже в тот недавний период стихобесия, когда у нас стихотворцы вырастали точно грибы, когда наивное невежество молодых читателей и разных газетных рецензентов простирало до того, чтобы слабосильное стихотворство безвременно угасшего наца... признавалась выше лермонтовской могучей поэзии, даже в этот краткий период господин Мережковский, как стихотворец, не возбуждал восторгов этой публики.
Над самим Буренином, впрочем, тоже любили поиздеваться, например, вот так. По Невскому бежит собака, за ней Буренин, тих и мил. Городовой смотри, однако, чтобы он ее не укусил. Ладно. Так, переходим к второму номеру. К Василию Васильевичу Розанову. Слушайте, ну, Розанов — это настолько сложная и неоднозначная фигура, что я тут в двух словах, пожалуй, его и не опишу даже.
Я бы даже не побоялся сказать, Розенов продолжает древнюю благородную традицию юродивых. Я это говорю без сарказма. Если в газете новое время... на разных страницах могли присутствовать разные, даже противоположные мнения, то тогда Розенов это прямо квинтэссенция нового времени. Потому что у него противоположные вещи присутствуют не то, что в разных статьях, а даже прямо в одной и той же.
Самого Розанова спрашивали, сколько можно иметь мнений, суждений о предмете? Сколько угодно. Сколько есть мыслей в самом предмете, ибо нет предмета без мыслей и иногда без множества мыслей. Итак, по-вашему, можно иметь сколько угодно нравственных взглядов на предмет, убеждений о нем. По-моему, и вообще по-умному, сколько угодно.
Ну и как вы думаете, относились к колумнисту, который считает, что можно иметь сколько угодно мнений? Розенов в какой-то момент доигрался со своим оригинальным мышлением. Это когда по всей России обсуждали дело Бейлиса. И публицист не нашел лучшего момента, чтобы поделиться своими мыслями о ритуалах евреев. Типа «О!»
Кстати, хороший момент рассказать, что я думаю о значении крови в иудаизме. И он написал несколько статей, которые даже были отдельно изданы сборником «Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови». Розенов был убежден, что в Талмуде описываются практики ритуального жертвоприношения, и он анализировал тексты Талмуда с этой точки зрения. Но самое интересное, что он был вполне восхищен этими практиками. Типа, блин, вот евреи крутые, а? Вот это я понимаю мистические практики.
И такое, конечно, сложно оценить непредвзято, особенно когда все вокруг заняты обсуждением, насколько убийство мальчика в Киеве было ритуальным или неритуальным. Если вы не понимаете, о чем речь сейчас идет, то просто послушайте выпуск про дело Бейлиса в самом конце предыдущего сезона. Зинаида Гиппиус, например, давняя и даже довольно близкая знакома, и я даже сказал бы в одно время подруга Розанова, писала, что он в этой книге выступает не против евреев,
а за евреев. Правда, с этих позиций такая защита почище всякого обвинения. Короче, естественно, Розенова заканцелили. И за ним прочно закрепился ярлык антисемита. Но Розенов... не приемлет ни рамок, ни определений. Розанов гениальный стилист. Сегодня вы ему аплодируете, завтра вы его ненавидите, послезавтра опять вы ему рукоплещете.
Вот я вам рассказал в двух словах, почему его заканцелили либералы. Но примерно в это же самое время на него пишет доносы епископ Саратовской Гермоген, герой выпуска про слабоумие и отвагу в православной церкви. И вот что он пишет. Следует предать явного еретика Василия Розного анафеме. Он, воспевая гимны священным блудницам, проповедует разврат, превозносит культ Молоха и Астарты, осмеивает евангельское учение о высоте девства и восхваляет язычество с его культом фаллоса.
извращает смысл монашества и клевещет на него, и издевается над духовенством. Епископ Саратовский Гермоген, напомню, это просто адовый черносотенец и антисемит, противник еврейского мирового заговора. Розенов при этом верующий христианин. Но у Розенова шестеро детей в тайном втором браке при живой первой жене. И брак этот тайный, потому что первая жена не давала ему развода.
Ну, вы знаете, как это не просто в империи я рассказывал. И первая его жена, между прочим, это Аполлинария Суслова, любовница Достоевского. И женился он на ней в 24 года, когда Сусловой было 40. Положительно невозможно в двух словах описать розного. Ловишь его руками, но он как туман, вокруг и неуловим. Да не воображайте, что вы нравственнее меня. Вы ненравственны и небезнравственны.
Вы просто сделанные вещи. Магазин сделанных вещей. Вот я возьму палку и разобью эти вещи. Нравственно или безнравственно фарфоровая чашка? Можно сказать, что она чиста, что хорошо расписана, цветочки и все. Но мне больше нравится шарик в кунуре. И как он не грязен в сару, я, однако, пойду играть с ним. А с вами ничего. Теперь Михаил Осипович Меньшиков. Звезда номер один.
С Менщиковым вроде как все просто. Позиция его вполне ясна и однозначно. Революция – зло. Государство надо поддерживать. И ради борьбы с революцией со многим можно примириться. Менщиков – убежденный националист. Но и тут, вы знаете, приходится спотыкаться. Меньшиков, потому что толстовец. Разделяет философию графа. А графа его философия, между прочим, привела вот, например, к таким взглядам. Толстой говорил.
Я человек, отрицающий и осуждающий весь существующий порядок и власть и прямо заявляющий об этом. Ну, вообще, к тому моменту, когда Толстой это говорит, Меншиков уже в нем успел разочароваться, но, однако, с философией Толстого и с его этическими взглядами он был солидарен. И талант Меншикова признавали и горький.
И Чехов, ну и сам Лев Николаевич. Вот Толстой пишет ему письмо. Ваша статья о Горьком очень понравилась. Спасибо вам, Михаил Осипович, за ваше вступление к фильетону «Две России». Я заплакал, читая его. Меншиков — антисемит. Но при всем своем антисемитизме... Но. А он одним из первых заявил, что протокол эсионских мудрецов... Так, стоит тут ли начинать рассказ о том, что такое протокол эсионских мудрецов?
Нет, не стоит, пожалуй, в другой раз. В общем, все эти протоколы — грубая и нелепая подделка. И после публикации этих протоколов он написал статью, где называл распространителей этих протоколов людьми с повышенной температурой мозга. А еще, например, и Менщиков сам, и вся редакция «Нового времени» были убежденными сторонниками и Конституции, и Парламента. Вот вам прямая цитата Менщикова в одной из его колонок.
Новое время искренне и бесповоротно стоит за парламентаризм в европейском смысле этого слова. Короче, опять какой-то сплошной когнитивный диссонанс. Популярность и Меншикова, и самого нового времени Суворина, собственно, в том, что при всей своей лояльности государству, при антисемитизме, при консерватизме, они были людьми искренними.
Они работали не по указке, не на заказ. Они писали то, что считали правильным и то, что считали нужным. И именно за эту честность их и читали, и уважали, и боялись. Националисты и консерваторы, к которым причисляли себе и Меньшиков, и Суворин, претендовали на то, что именно они понимают русский народ. И именно они имеют право говорить от его имени. Ну, собственно, а кто еще может говорить от имени русского народа, как не русские националисты?
Ну, вообще-то, с другой стороны, да, и социалисты, и либералы, когда продвигали свои идеи, говорили, что нет. Именно они хотят счастья народного. Именно они хотят дать свободу народу. Сама партия кадетов, например, называлась партией народной свободы. А Меньшиков, когда критиковал и кадетов, и социалистов за идею, например, забрать и разделить землю, вот он пишет. Этого хочет будто бы весь народ.
Это будто бы вечное и справедливое требование всего народа. Это будто бы идеал народный. Говорю, будто бы, потому что в действительности, конечно, нет ничего подобного. Меншиков предполагает, что именно он знает, что хочет народ. Но, к сожалению, 1917 год показал, что ни правые, ни левые не понимали. не знали и, видимо, в действительности даже не хотели понимать, что народ хочет. И в результате выиграли те единственные, кто сказал «Мы дадим вам все, что захотите».
Впрочем, того, что народ хотел, большевики давать ему не собирались. Меньшиков писал о Ленине. Человек, не лишенный таланта и большого характера. Крупный человек. Тиран типический, но может быть большая ошибка судьбы, что не он сидел на престоле Николая II. Оба мученики политики и оба противники в земле. они будут продолжать войну и из-за гроба. Суворин не дожил до революции, он умер в 1912 году, а Меньшиков в 1918 оказался в полной нищете. Как так вышло? Он же зарабатывал сумасшедшие деньги.
Но он в первые же дни войны из патриотических побуждений по призову правительства отнес все свои золотые монеты в банк и обменял их на бумажные рубли, которые, конечно, к октябрю полностью обесценились. И именно он, Меншиков, стал первым журналистом, которого казнили большевики именно за то, что он был журналистом. Его расстреляли в сентябре 1918 года на глазах его шестерых детей. В том же 1918 году Розанов бежал из Петрограда в Сергиев Посад. И там буквально нищенствовал.
Его читатели пытались ему помогать, но в то время ни еды, ни денег не было ни у защитников режима, ни тем более у его противников. И Розенов умер фактически от голода в феврале 1919 года. Готовить этот выпуск мне помогали. Катерина Серебренникова, редактор. Никита Дешевых, фактчек. Подписывайтесь на инстаграм и телеграм заката империи, а также на новый подкаст «Время и деньги» и на подкаст моего брата Рома «Падение республики».