и Пигров. Во всех ты душенько на рядах хороша. Богданович. В одной из отдаленных наших губерней находилось имение Ивана Петровича Беристо. Молдости своей служил он в Гвардии, вышел в отставку в начале 1797 года, уехал свою деревню из тех пор, он оттуда не выезжал. Он был женат на бедной дворянке, которого умерла в родах, в то время как он находился в отъезжем поле. Хозяйственные
упражнения скоро его утешили. Он выстроил дом по собственному плану, завел у себя суконную фабрику, утройл доходы и стал почитать себя умнейшим человеком во всем околотке. В чем и не прикословили ему соседи, приезжавший к нему гостить со своими семействами и собаками. В будни ходил он в плисовой куртке, попраздником надевал сердтук из сукна домашней работы, сам записывал расход и ничего не читал, кроме синатских ведомостей. Вообще его любили, хотя и почитали гордом.
Не ладил с ним один Григорий Иванович Муромский, ближайший его сосед. Это был настоящий русский барин, промота в Москве большую часть имения своего и на Тупору Авдовев уехал он в последнюю свою деревню, где продолжал проказничать, но уже в новом роде. Развел он английский сад, на который тратил почти все остальные доходы, ку них его были одеты английскими жакеями, у дочери его
была мадам Англичанка, поля своя он обрабатывал по английскими тодь. Но на чужой манер хлеб русский не родится, и несмотря на значительное уменьшение расходов, доходы Григорий Ивановича не прибавлялись. Он и в деревне находил способ входить в новые долги, совсем тем почитался человеком не глупым, ибо первые из помещиков своей губерни догадался заложить имение в опекунский совет. Оборот, казавшийся в то время чрезвычайно сложным смело, из людей осуждавших
его, березтов отзывался строжив всех. Ненависть к нововведениям была отличительная чертая его характера. Он не мог равнодушно говорить об англомании своего соседа и поминутно находил случай его критиковать. Показывал лягостью своей владения, в ответ на похвалы его хозяйственным распоряжением, да,с, говорил он с луковой у смешкой. У меня не то, что у соседа Григорий Ивановича,
куда нам по английски разорятся, были бы мы по русски хоть сыты. Си и подобные шутки по усердию соседей доводимы были до сведения Григорий Ивановича, с дополнением и объяснениями. Англоман выносил критик в столь же интерпеливо, как и наши журналисты. Он бисился и прозвал своего заила, медведем и провинциалом. ТК вы были сношения между семидвыми овладельцами, как сын березтого, приехал к нему в деревню. Он был воспитан в университете и
намеревался вступить в военную службу, но отец на то не соглашался. К статской службе молодой человек чувствовал себя совершенно неспособным. Они друг друга не уступали, молодой Алексей столжить пока мист Барин отпусти фусы на всякий случай. Алексей был в самом деле молодец. Право было бы жаль, если бы его стройного стану никогда не стягивал военный мендер. Если бы он вместо того, чтобы рисоваться на коне, провел свою молодость согнувшись над
конселярскими бумагами. Смотря, как он на охоте скакал всегда первый, не разбирает дороги, соседи говорили согласно, что из него никогда не выйдет путь новостного чарника. Барыш не поглядывали на него, а иные заглядывались. Но Алексей мало им занимался, а они причины его не чувствительности полагали любовную связь. К самом деле ходил по рукам список с адреса одного из его писем. Акулений Петровник Уручкинной в Москве. На против Алексейского монастыря в доме медника
Савели. А вас покорнишь и прошу доставить письмо, Е-А-Н-Р. Те из читателей, которые не живали в деревнях, не могут себе вообразить, что за прелесть эти уездные барышни. Воспитанные начистам воздухи в тени своих садовых яблань, они знания света и жизни почерпают из книжек. Уединения свободы и чтения рано в них развивают чувство и страсти, неизвестные
рассеянным нашим красавицам. Для барышня звон колокольчика есть уже приключение. Поездка в ближний город полагается и плохо в жизни, и посещение гостья оставляет долгое и иногда и вечное воспоминание. Конечно, всякому вольнос мияться на дне которыми их странностями, но шутки поверхностного наблюдателя не могут уничтожить их в существенных достоинств, из коих главных, особенность характера, самобытность, индивидуалите, без чего помнению жанполи не существует
и человеческого величия. В столицах женщины получают может быть лучшее образование, но на век света скоро сглаживает характер и делает души с той же однообразными, как и головные уборы. Сееда будет сказано не в суд и не в осуждение, однако шнотано строманет, как пишет один старинный коментатр. Легко выобразить какое впечатление Алексей должен был произвести в кругу
наших барышень. Он первый перед ними явился мрачным и разочарованным, первый говорил ему бутрачных радостих и обувяющей своей юности, сверхтого на силу черное кольцо с изображением мертвой головы. Все это было черезвычайно ново в той губернии. Барыш не сходили по нём с ума. Но всех более занята была им дочан гламанома его Лиза, или беться, как звала её быкновенно Григорий Иванович. Отцы друг кодругу не ездили, она Алексея ещё не видала. Между тем,
как все молодые соседки, только обнём и говорили. Ей было 17 лет. Черные глаза живляли её смогло и очень приятное лицо. Она была единственная и следственоболованная детя. Её резвости по минутной проказы восхищали отца и приводили в отчанке её мадам, мисс Жаксон, сорокалетнюю чё проную девицу, которая белилась и сурмила себе брови. Два раз в год перечитвала по мэлу, получала за тот 2000 рублей и умерала соскуки в этой варварской
России. Зализую ходила Настя. Она была постаршена столь живетрина, как её барышня. Лиза очень любила её, открывала ей все свои тайны, вместе с ней обдумывала свои затеи и словом Настя, была вселеприлучени, лицом гораздо более значительным, не жильлёбая наперсница во французской трагедии. Позвольте мне сегодня пойти в гости, сказала однажды Настя одевая барышня. Изволь, а куда? В то гиловок Берестовым. Поварово жена у них имениница и вчера приходила
звать Настя-то обедать. Вот, сказала Лиза. Господа в соре ослуги друг друга угощают. А нам какое дело до Господи возразила Настя. К тому же я ваша, а не папенькина. Вы ведь не бронели с ещё с молодым Берестовым. А старики пускай себе дерутся, коль ему это весело. Постарайся Настя увидите Алексея Берест, выд расскажи мне хорошенько, как он с собой и что он за человек. Настя обещалась, а Лиза с нетерпением ожидала целый день её возвращения. Вечером Настя явилась.
Ну, Лиза Вета Григорьевна сказала она в ходе в комнату. Видела молодого Берестова, нагляделось, довольно. Целый день были вместе. Как это? Расскажи, расскажи по порядку. Из Вольтез. Пошли мы, я, они с ей горовно не нило, дунька. Хорошо знаю. Ну, потом. Позвольте, с расскажу всё по порядку. Вот пришли мы к самому обеду. Комната полна была народу, были колбинские, Захарьевские, прикасчиваются с дочерями Хуу Пинскея. Ну, оберестов! Погодитесь, вот мы сели за стол.
Прикасчивается на первом месте, я под нанё, а дочери и надолись, да мне наплевать на нанё. Ах, Настя, как ты скучна с вечными своими подробностями? Так, как живы нетерпеливы. Ну, вот вышли мы из-за стола. А сидели мы часа три, и отбед был славный, пирожная блонманжесенья, красная и полосата. Вот вышли мы из-за стола, и пошли в саты, играть в горелки. А молодой Барин, тут ты и велся. Ну, что ж, правда ли, что он так хорош собой?
Удивительно хорош, красавицы можно сказать, стройный, высокий, румяница во всю щёку. Право? А я так думала, что у него лицо бледное, что же, как он тебе показался? Печален, задумчив, что вы? Да, это кого бешеного я и срод не видовала. Сдумал, он с нами в горелке бегает. С вами в горелке бегать? Невозможно, очень возможно, да что ещё выдумал. Поймает и ну целовать. Волят твоя насть, а ты врёшь,
воля ваша невру, я насел от него отделалась. Целый день с нами так и провозилась. Да как же говорят он, влюблен, ни на кого не смотрит? Не знаю, с нами я так уж слишком смотрел. Да и на Таню приказчиков у дочь тоже. Да и на Пашу Колбинскую. Да грех сказать никого не обидел такой баловник. Это удивительно, а что в доме пронево слышно? Барин сказал, он прекрасный, такой добрый, такой весь селый, одно нехорошо, за девушками слишком любит гоняться.
Да по мне это ещё не беда, со временем остепеница. Как бы мне хотелось его видеть, сказала Лиза со вздохом. Да что что тут модрёного? Ту Гелова от нас недалеко всего триверсты, пойдите гулять в той сторону или поезжайте вверхом, вы верно встретите его. Он же всякие деньерана по троху ходится ружьём на охоту. Да нет, нехорошо. Он может подумать, что я за ним гоняюсь. К тому же отцы наши в соре, так и мне всё же нельзя будет с ним познакомиться. Ах, Настя, знаешь ли что?
Нарежусь я крестьянкую, и в самом деле, на деньте толстую рубашку, сарафан, да и ступайте смело в ту Гелова. Ручаюся вам, что берестов уж вас не прозивает. А по здешнему я говорить умею прекрасно, а хнастя, милоя, насти, какая славная выдумка, и Лиза легла спать с намерением непременно исполнить весёлое своё предположение. На другой же день приступила она к исполнению своего плана. Постала купить на базаре толстого полотна, синики тайки и медных пуговок.
С помощью Настя скрайла себе рубашку и сарафан. Засадила зашить её всю девечую, и к вечеру всё было готово. Лиза примерила обновую, призналась перед зеркалом, что никогда ещё так мило самой себе не казалось. Она повторила свою роль, на ходу нескакланялась и несколько раз потом качала головою, на подобие глининых котов. Говорила на крестьянском на речи, смеялась, закрываясь рукавом, и заслужила полное одобрение Настя.
Одно затрудняло её. Она попробовала было пройти под вару бассая, но дёрн кололу юнежные ноги, а песок и камушки показались ей не стерпимы. Настя и тут ей помогла. Она сняла мерку слизенной ноги, сбегала в поле к трофиму пустуху и заказала ему пару лаптий по той мерке. На другой день не свет не заря Лиза уже проснулась. Весь дом ещё спал. Настя с воротами ожидала пустуха. Заиграл рожок и деревенская стада потянулась мимо барского двора.
Трофим проходя перед Настя, отдал ей маленькие пёстры лапти и получил от неё полтину в награждение. Лиза тихонько нарядилась кристианку, шо потом дала Настя свои наставления касательными сжаксон, вышла на заднее крыльцо и через загород побежала в поле. Заряси яла на востоке и злоты и ряды облаков казалось и ожидали солнце как цередворца ожидает государя. Ясное небо утреннее свежесть, расставить, окопение птичек наполняли сердце Лизы младенческой весёлостью.
Боясь какой-нибудь знакомой встречи, она оказалась не шла, а летела. Приближаясь кроши, стоящий на рубеже отцовского владения Лиза пошла тиша. Здесь она должна была ожидать Алексея. Серция её сильно билась, само не знаю почему, но боязница, провождающая молодые наши проказы, составляет и главную их прелесть. Лиза вошла в сумракроще. Глухой перекатный шум её приветствовал девушку. Весёлость её притихла. Мало-по-мало предалась она сладкой мечтательности.
Она думала, но можно ли с точностью определить о чём думает 17-летняя барышня, одна вроща в 6-м часу весеннего утра. Итак, она шла задумывшись по дороге осенённой с обеих сторон высокими деревьями, как вдруг прекрасная ляговая собака залаила на неё. Лиза испугалась и закричала. В то же время раздался голос. Дуба збого, Рыси! У молодой охотник показался из-за кустарника. Не было смелоя! Сказала Лизи, собака моя не кусается.
Лиза успела уже оправиться от испугу и умело тот час воспользоваться обстоятельствами. Да нет, Барин! Сказала, она притворясь полу испуганной полу застенчевой. Боюсь, она видишь такая злая опять кинется. Алексей, читатель уже узнал его. Между тем, пристально, глядел на молодую крестьянку. Я провожу тебя, если ты боишься, сказал он ей. Ты мне позволишь идти под для себя. А кто тебя мешает? Отвечала Лиза. Вольному воль, а дорога мерская. Откуда ты?
Исприлучено. Я дочь Василия Кузнеца и Дупыгребы. Лиза не слаку завок на верёвочке. А ты, Барин, тугиловский что ли? Так точно, отвечала Алексей. Я коммерденер Молодова Барин. Алексею хотелось уравнять их отношения, но Лиза поглядела на него и засмеялась. А, Лжош, сказал она. Не надуру напал. Вижу что ты сам Барин. Если бы вы хотите, чтобы мы были вперёд приятелями, сказала она с важностью, то не из вольте забываться. Кто тебя научил? Ты прям удрости. Спросила Алексей расхотавшись.
Уж не на стенке или моя знакомая. Не девушка или барышни вашей. Вот какими путями распространяются просвещения? Лиза почувствовала, что вышло было из своей роли, и тот час поправилось. А что думаешь, сказал она? Развия и на барском дворине, когда не бываю. Небось всего наслышилось и нагведелось. Однако продолжала она. Болтая с тобой, угребов не наберёшь. Иди к этой барин в сторону, но а я в другую. Прощение просим. Лиза хотела удалиться, Алексею держала её за руку. Как тебе зовут? Душа моя.
А Коляйной отвечала Лиза, стараясь освободить свои пальцы от руки Алексеевой. Допустишь барин, мне и домой пора. Ну, мой друг, Акулина, непременно буду в гости к твоему батюшке. К Василию Кузнецу. Что ты возразилась с живостью Лиза? Ради Христа не приходи. Коль дома узнает, что я с барином вроще болтала на едине, то мне беда будет. А отец мой Василий Кузнец прибьёт меня до смерти. Да я непременно хочу с тобой опять видится. Но я когда-нибудь опять сюда приду за гребами. Когда же? Да хоть завтра.
Милая Кулина расцеловал бы я тебя до не смею. Так завтра в это время они правда ли? Да-да. И ты не обманешь меня? Не обману. Побожись. Ну вот тебе святая пятница. Приду. Молодые люди расстались. Лиза вышла из лесу, перебралась через поле, прокралась в сад и опрым эту побежала в ферму, где Настя ожидала её. Там она переоделась, рассеянно отвечая на вопросы интерпеливы на перснице и явилась в гостинную.
Стол был накрыт завтрак готов и мисс Жакс он уже набеленный и затянутая в рюмочку, нарезывала тоненькие тортинки. Отец похвалил её за раннюю прогулку. Нет ничего здоровее, сказал он, как просыпаться на заре. Тут он привёл несколько примеров человеческого долголейца по черпнутых из английских журналов, замечая, что все люди, жившие боли столет, не употребляли водки и вставали на зарезе мой летом. Лиза его не слушала.
Она в мыслях повторяла все обстоятельства утреннего свидания, весь разговор к улины с молодым охотником и совесть начинала её мучить. Напрасно возражала она самой себе, что без седа их не выходила из границ благопрестойности, что эта шалась не могла иметь никакого последствия. Совесть её раптала, громче её разума. Обещание данное ей на завтрашний день всего боли беспокоила её. Она совсем была решилась не задержать своей торжественной клятвы.
Но Алексей, прождав её на праздному, катья оттискивать в селе дочь Василия Кузнеца, настоящую окулину, толстую ребу и девку, и таким образом догадаться о боёлих комысленной проказе. Мысля это ужасно, лизуя она решилась на другое утро опять явиться в рощу окулинной. Своей стороны Алексей был восхищенни. Целый день думал он о новой своей знакомке. Ночью образ смуглый, красавица и во сне преследовал его воображение. Заряя два занималась, как он уже был одет.
Не дав себе времени зарядить ружьё, вышел он в поле сверным своим с богаром и побежал к месту обещанного свидания. Около получасу прошло внесносно для него ожидании. Наконец он увидел мешку старника, мелькнувший синий сарафан и бросился на встречу милые окулины. Она улыбнулась во сторгу и его благодарности. Но Алексей точно же заметил на её лице следы уныне и беспокойства. Он хотел узнать тому причину.
Лиза призналась, что поступок её оказался ей легко мысленным, что она в нем раскаевалась, что на сей раз не хотела она не задержать данного слова, но что это свидание будет уже последним. И что она просит его прекратить знакомство, которое ни к чему доброму не может их довести. Все это разумеется была сказана на крестьянском наречеи, но мысли и чувства, необыкновенные в простой девушке, поразили Алексея.
Он употребил всё свою красноречие, дабы от вратить охулину от её намерения, уверял её в невинности своих желаний, обещал никогда не подать ей повода краска её, повиноваться ей во всём, заклинал её не лишать его одное от рады, видаться снявенное диня. Хотя бы через день, хотя бы два жда в неделю, он говорил языком истинной страсти, и в эту минуту был точно влюблен. Лиза слушала его молча. Дай мне слово, сказала она наконец, что ты никогда не будешь искать меня в деревне или распрашивать его мне.
Дай мне слово не искать других со мной свиданий, кроме тех, которые я сама назначу. Алексей поклялся был ей с Витойой пятницу, но она слыбка остановила его. Мне не нужно клятвы, сказала Лиза, довольно одного твоего обещания. После того они дружески разговаривали, гуляя вместе по лесу, до тех пор, пока Лиза сказала ему «пора». Они расстались, и Алексея оставшись на едине, не мог понять, каким образом, простая деревенская девочка, в два свидания успела взять над ним истинную власть.
Его сношение сокулины имели для него прелесть на визны, и хотя предписание странной крестьянки казались ему тягосными, но мысль не сдержать своего слова не пришла даже ему в голову. Дело в том, что Алексей, несмотря на роковое кольцо, на тенственную переписку и намрачную разочарованность, был добрый и пылкий малый, и имел сердце чистые, способное чувствовать наслаждение невинности.
Если бы я слушался одной своей охоты, то непременно и во всей подробности стал бы описывать свидание молодых людей, возрастающую взаимную склонность и доверчивость, занятия, разговоры, но знаю, что больше часть моих читателей не разделила бы со мной моего удовольствия. Эти подробности вообще должны казаться приторными, и так я пропущу их, сказав Крацы, что не прошло еще и двух месяцев, а мой Алексей был уже влюблен без памяти, или забыла неравнодушнее, хотя имел челивее его.
Оба они были счастливы настоящим и мало думали о будущем. Мысл о неразрывных узах довольно часто мелькала в их уме, но никогда они о том друг с другом не говорили. Причина ясная, Алексей, как не привязан был к милой своей окулине, все помнило расстояние, существующую между им и бедной крестьянкой. Ализа ведала, какая ненависть существовала между их от сами и не смела надеяться на взаимное примирение.
К тому же, само любие ее было в тайне подстрикаем от темно и романтического надежда, увидеть наконец-то гилоского помещика, у ног до череприлученского кузнеца. Вдруга важное происшествие чуть было не переменило их в заимных отношений. В одно ясное холодное утро, из тех, какими богато наш русской осень, Иван Петрович Берестов выхал прогуляться вверхом. На всякий случай взяв с собой пары три борзых, стременовый и несколько дворовых мальчишек с трещетками.
В то же самое время, Григорий Иван Чмуромский, соблазнять хорошую погоду, велелось идлать кутцию свою кобылку и рысию поехала около своих англизированных ладин. Подъезжая к лесу, увидел он соседа своего горды, сидящего вверхом, чекменеподбитым лесим мехом и поджжедающего зайца, которого мальчишки криком и трещетками выгоняли из кустарней.
Если в Григоре Иван Шмок предвидит эту встречу, то, конечно, бонт, поворотил в сторону, но он наехал на Берестову вовсе неожиданно и вдруг очутился от него в расстоянии пистолетного выстрела. Делать было нечего. Муромский, как образован и европейц, подъехал к своему противнику и учтиво его приветствую. Берестов отвечал с таким же усердим, с каковым цепной медведь кланица господам по приказанию своего вожатого. Все время зайц выскочил и из лесу и побежал полю.
Берестов и стремяны закричали во все горну, пустили собак и следом поскакали во весь опор. Лошить Муромского не бывавшая никогда на охоте испугалась и понесла. Муромский, провозгласивший себя отличным на ездникам, дал ей волю и внутренне доволен был случайем, избавляющим его от неприятного собеседника. Но лошадь доскакав до аврага прежде, ей не замеченного, вдруг кинлось в сторону и Муромский не усидел.
У Пав довольно тяжело на мерзлу землю, лежал, он прокляная свою кутцу кобылу, которая как будто помнись тот час остановилась, как только почувствовал себя без седака. Иван Петрович подскакал к нему, осведомляясь не ушиб селион. Между тем стремянный привел виновную лошадь, держая ее подусты. Он помог Муромскому взобраться на седло, а Берестов пригласил его к себе. Муромский не мог отказаться, и бы чувствовал себя обязанным.
И таким образом, Берестов возвращался домой со славою, затравив зайца, видя своего противника раненым и почти военно-пленным. Соседя завтракая, разговарились довольно дружелюбно. Муромский попросил уберестого дружек, и бы признался, что от ушибу не было он состояние доехать до дома вверхом. Берестов проводил его до самого крыльца, а Муромский уехал не прежде, как взяв с него честное слово на другой же день и с Алексеем Ивановичем, приехать от обедать по-приятиски в прилучено.
Таким образом, вражда старинная и глубоко украинившаяся, казалось, готова была прекратиться от пугливости кутцы кобылки. Лиза, выбежала на встречу Григорию Ивановичу, что это значит, папа, сказала на судивлению. От чего вы хромаете, где ваша лошадь, чьи это дружки? Вот уж не угадаешь, моя идея, отвечала Иванович и рассказал все, что случилось. Лиза не верила своим ушам. Григорию Иванович не дав ей опомнится, объявил, что завтра будет у него обедать оба Берестова.
Что вы говорите, сказала она по бледнев. Берестово, отец из сын завтра у нас обедать. Нет, папа, как вам угодно, я не за что не покажусь. Что ты, сумаса шла, возразил отец. Давно ли ты стала так застенчего? Или ты к ним питаешь наследственную ненависть, как романтическое героиня, полно, не дурящееся? Нет, папа, не за что на свете, ни за какие сокровища, ни ивлюсь, я перед Берестовыми.
Григорий Иванович, пожал плечами и более с ней, не спорил, и бы знал, что противоречим, с нее ничего не возьмешь, и пошел отдыхать своедосто примечательной прогулки. Лизовета Григорьевна ушла в свою комнату и призвала Настю. Обе долго рассуждали о завтрашнем посещении. Что подумает Алексей, если узнает, благоспитанный барышни свою окулину? Какое мнение будет он иметь ее поведение и правилых и ее благоразумие?
С другой стороны, Лизи очень хотелось видеть, какое впечатление произвело бы на него свидание столь неожиданное. Вдруг мелькнула ей мысль, она тот час передала ее Настя. Обе обрадовались ей, как находки и положили исполнить ее непременно. На другой день, зазавтрком Григорьевана час просил у дочки. Все ли намерено она спрятаться от берестовых? Папа, отвечала Лиза. Я прямую их, если это вам угодно, только с уговором.
Как бы я перед ними не явилась, чтобы я не сделала выбранить меня, не будете и не дадите никакого знака удивления или не удовольствия. Опять какие-нибудь проказы? Сказал смесь, Григорьеван, ну хорошо, хорошо, согласен. Делай, что хочешь черноглазая моя шалунья. С этим словом, он подселовал ее в лоб и Лиза побежала приготовляться. В два часа ровно, коляска домашней работы, запряженная шестила шедми, въехала надвор и покатилась около густы зеленого дирного круга.
Старый берестов зашел на крыльцо с помощью двух левреенных локеев Мурмского. В след за ним сын его приехал в Верхом и вместе с ним вошел столовую, где стол был уже накрыт. Мурмский принял своих соседей как нельзя ласкове, предложилом смотреть перед обедом сад и зверинец, и повел подорожком, тщательно, выметинным и усыпанным песком. Старый берестов внутренне желело потерянным труде и времени на столь бесполезной прихоте на молчалой звежливости.
Сын его не разделял не удовольствие расчетливого помещика, не восхищение самолюбивого англоман. Он с нетерпением ожидал появление хозяйской дочери, о которой много наслышился, и хотя сердце его, как нам известно, был уже занято, но молодая красавица всегда имела права на его воображение. Возвратясь в гостинную, они уселись в троем. Старики вспомнили прежнее время и они гдоты своей службы. А Алексей размышлял о том, какую роль играть ему в присутствии лизы.
Он решил, что холодная рассеянность во всяком случае всего приличнее и вследствие всего приготовился. Дверят варилась. Он повернул голову с таким равнодушим, с такую горду и недрежностью, что сердце самая и закоренелой кокетки непременно должно было бы содрогнуться. К несчастью, вместо лизы вошла старая мисс Жаксон, набеленная затянутая с потупленными глазами и с маленьким книгцем. И прекрасное военное движение Алексеева пропало в Туне.
Не успел он снова собраться силами, как дверь опять отварилась и на сей раз вошла лиза. Все встали. Отец начал было представление о гостей, но вдруг остановился и поспешно закусил себя кобы. Лиза. Его смуглая лиза на бельна была по уши. На судьм лена пущи самой мисс Жаксон. Вольшие вылоканы, гораздо светлее собственных ее волос, взбиты были как парик Людовика 14. Рукова, а Лэмбесиль торчали как фижмы у Мадамда Пампадур.
Таля была перетянута как Буква X и все бриллианты ее матери еще незаложенные в ламбарде, сияли на ее пальцах шея и ушах. Алексей не мог узнать свою окулину в этой смешной и блестящей барышни. Отец его подошел к ее ручке и он с досадую ему последовал. Когда прикоснулся, он к ее беленьким пальчикам ему показалось, что они дрожали. Между тем, он успел заметить ножку с намерением выставленную и обутую со всевозможным кокетством. Это померило его несколько состальним ее наряду.
Что касается добелила до судьмы, то в простоте своего сердца признаться, он их с первого взгляда не заметил, да и после не подозревал. При горе Иваныч вспомнил свое обещание и старался не показать и виду удивления, но шалости его дочери казалось ему так забавно, что он едва мог удержаться. Медосмеху было чопрной англичанки. Она догадывалась, что судьма и белила были похищены из ее комода и богровые румянет с досадо, пробивалась исквозискуственную билизную ее лица.
Она бросала пламяные взгляда на молодую проказницу, которая отлагая до другого времени всякие объяснения, притворялась, будто их не замечает. Селезо стол. Алексей продолжал играть роль рассейного и задумчивого. Лиза жиманилась, говорилась, сквозь зубы на распев и только по французски. Отец по минутно засматривался на нее, не понимая ее целену, но находя все это весьма забавно. Англичанка бесилась и молчала. Один иван Петрович был как дома.
Ел за двоих пил в свою меру смеялся, своему смеху и час от часа дружелюб не разговаривал их и хотал. Наконец, встали и застала, гости уехали, грегория Иваныч дал волю смеху и вопросом. Что тебе вздумалось дурачит их? Спроси он Лизу. А знаешь ли что? Белилы права тебе пристали. Не вхожу в тайны дамского туалета, но на твоем месте я бы стал билиться, разумеется не слишком, а слегка. Лиза была в восхищении от успеха своей выдумки.
Она обняла отца, обещала ему подумать о его совете и побежала умело стевелять раздраженную миссжаксон, которую носил, согласилась отпереть ей свою дверь и слушать ее оправдание. Миссжаксон достоверя, что Лиза не думала поднять ее на смех, успокоилась, подславала Лизу и в залог примирения подарила ей баночку ангелийских белил, которую Лиза приняла с изъявлением искренной благодарности. Читатель догадается, что на другой день утром Лиза не заметила явиться в рощи свиданий.
Ты был Барин в вечеру наших господ, сказала она тот час Алексею. Какого показалась тебе барышня? Алексея отвечал, что он ее не заметил. Жаль возразила Лиза. А почему же спросила Алексея? А потому что я хотела бы спросить у тебя, правда ли говорят? Что же говорят? Правда ли говорят, будто бы я на барышню похожа. Как вы вздохож? Она перед тобой урода. Ах, барин, грех тебе это говорить. Барышня наша такая беленькая, такая щеголиха. Куда мне с ней равняться?
Алексея и Бажился ей, что она лучше всего изможенных беленьких барышей, чтобы успокоить ее совсем, начал описывать ее госпожу такими смешными чертами, что Лиза хотала от души. Однако, сказала она со вздохом. Хоть барышня может осмешна, все же я перед ней у дура безграмотная. И сказал Алексеи. Есть о чем сокрушаться? Да, Коля хочешь, я тот час выучу тебя грамоте. А в заправду, не попытаться ли и в самом деле? Изволь милая, начнем хоть сейчас. Они сели.
Алексей вынул из кармана карандаша записную книжку и Акулина выучилась сязбуке, удивительно скоро. Алексей не мог надевиться ее понятливости. На следующей утро она захотела попробовать и писать. Сначала карандаш не слушался ее на через несколько минут, она и вырисовывала в эти буквы, и стала довольно порядочным. Что за чудо, говорила Алексеи? Да у нас учения идет скорее, чем полонкастерской системе.
В самом деле, на третьем уроке Акулина разбирала уже по складам Наталью Боярскую дочь, прерывая чтение замечаниями, от которых Алексей истино был в изумлении, и круглый лист изморала о форизмами, выбранными из той же повести. Прошла неделя, и между ними завелась переписка. Почтовая контора, учреждена была в дупле старого дуба. Насти в тайне исправляла должность почтальона.
Туда приносила Алексей к крупным почеркам написанные письма, и там же находил на сине простой бумаги коракульки своей любезной. Акулина, видимо, привыкала к лучшему складу речей и умую приметно развивался и образовывался. Между тем недавне знакомство между Иваном Петровичем Берестовым и Григорьем Иваничем Мурымским более и более укреплялась, и вскоре превратилась в дружбу, вот по каким обстоятельствам.
Мурымский не редко думал о том, что по смерти Ивана Петровича все его имени перейдет в руки Алексею Иванчу. Что в таком случае, Алексею Иванч будет один из самых богатых помещиков той губернии, и что нет ему никакой причины ниже ницинолиди. Старый же Берестов с своей стороны, хотя и признавал в своем соседе некоторое сумасбродство, или по его выражению английскую дурь. Однако ж не отрицал в нем и многих отличных достойностей, например.
Реткая оборотливости. Григорь Ивандж был близкий родственник Граф у пронскому, человек узнатному и сильному. Граф мог быть очень полезен Алексею, а Мурымский, так думал Иван Петрович, вероятно обрадуется, случайу выдать свою дочь в выгодным образом. Старики до тех пор обдумывали все это каждый про себя, что наконец друг с другом и переговорились. Обнились, обещались дело порядком обработать и принялись о нем хлопотать каждый со своей стороны. Мурымскому предстояло затруднение.
Уговорить свою бэдси познакомиться короче с Алексеем, которого не видала она с самого достопамятного обеда. Казалось, они друг другу не очень нравились. По крайней мере Алексея уже не возвращался в прилуче, а Лизу уходила в свою комнату всякий раз, как Иван Петрович, удостоевал их своим посещением. Но думал, Григорь Ивандж, если Алексея будет у меня всякий день, то бэдси должна же будет в него влюбиться. Это в порядке вещей. Время все сладят.
Иван Петрович менее беспокоился об успехе своих намерений. В тот же вечер призвал он сынов свой кабинет, закурил трубку и немного помолчав, сказал. Что же ты, Алеша, давно провоенную службу не поговориваешь? Эльгусарский мундиру уже тебя не прелещает. Нет, батюшка, отвечал почти на Алексей. Я вижу, что вам не угодно, чтобы я шел в гусары. Мой долг вам повиноваться. Хорошо, я отвечал Иван Петрович. Видишь, что ты послушный сын. Это мне утешительно.
Не хочу же я тебя не волить, не понуждаю тебя вступить, тот час в статскую службу. А пока мест намерен я тебя женить. На ком эта батюшка спросил изумленный Алексей. Налезавете Григорьевне Муромской. Отвечал Иван Петрович, невеста хоть куда, не правда ли? Батюшка, я оженить бы еще не думаю. Ты не думаешь, так я за тебя думал и передумал. Воля в ваша. Лиза Муромская мне вовсе не нравится. После понравится, стерпится, слюбится. Я не чувствую себя способным сделать ее счастье.
Не твоё горе ее счастье. Что? Так ты ты почитаешь волю родительскую. Добро. Как вам угодно. Я не хочу жениться. И я не жениусь. Ты женишься? Или я тебе прокляну. А имение как бог свет продам и проматаю и тебе полушки не оставлю. Даю тебе три дня на размышления. А пока мест не смей на глазам мне показаться. Алексей знал, что если отец заберет, что себя в голову, то уж того по выражению Тараса скотини на у него и гвозь дем не вышибешь.
Но Алексей был в батюшку, и его столь же трудно было переспорить. Он ушел в свою комнату, и стал размышлять о пределах власти родительской, аллизавете Григорьевне, оторжественным обещания отца, сделать его нищем и наконец об окулине. Первый раз видел он, ясно, что он в нее страстно влюблен. Романтическая мысль женица на крестьянке и жить своими трудами, пришла ему в голову, и чем более думала на всем решительном поступке, тем более находил в нем благоразуме.
С некоторого времени свидания вроще были прикрещены по причине дождливы погода. Он написал окулине письмо с самым чётким почерком и самым бешеным слогом, объявлял ей огразящий им погибли, и тут же предлагал ей свою руку. Тот час отнес он письмо на почту в дупло, и лёг спать весьма довольный с собой. На другое день Алексей твердый в своем намерении, рано утром поехал к Мурымскому, добавит кровенно с ним объясниться. Он наделся подстрекнуть его великодушие и склонить его на свою сторону.
Дома Легригорий Иванович спросил, он останавливая свою лошадь перед кольцом при Лучинского замка. Никак нет, отвечал слога. Григорий Иванович с утра изволил выехать. Когда садно, подумал Алексей. Дома Лепак крайне милие, лезавета Григорьевна. Дома С. Я Алексей спрыгнул с лошади, отдал поводя в руки локею и пошёл без доклада. Всё будет решено, думал, он подходя гостиной, объяснюсь с ней самой.
Он вошёл и остал бенел. Лиза, нет, а Кулина, милое, смоглое, а Кулина, не в сарафане, а в белом утреннем платится, сидела перед окном и читала его письмо. Она так была занята, что не слыхала, как он и вошёл. Алексей не мог удержаться от радостного восклицания. Лиза вздрогнула, подняла голову, закричала и хотела убежать. Он бросился её удерживать. А Кулина, а Кулина! Лиза старалась у него освободиться. Мэля Семла, Донг Месье, Мэзет Вуфу, повторяла, она отворачиваясь. А Кулина, друк мой, а Кулина!
Повторяла он с луей её руки. Мизжак с инцветленность этой сцены не знала, что подумать. В эту минуту дверь отварилась и Григорий Иваныч вошёл. Ага, сказал Муромский, да у вас кажется дело совсем уже сложено. Читатели избавят меня от излишней обязанности описывать развязку. Конец повестям, Иваны Петровича Белкина.