Почти целый месяц носило Сеньку по Крыму. Никогда прежде моря не видел - как не глянуть хоть одним глазком? Был в Новом Свете, в Симеизе, в Алупке, в Ялте, в самом Севастополе. Приспособился деньги зарабатывать - станет на набережной и дудит себе "Йестедей" и "Куда уходит детство".
Жил был Сенька Бурсак по прозвищу "Джип Чероки". Жил он под голубым небом двадцать лет без малого, а был телом статен, обличьем хорош и в придачу блондин. В семействе Бурсаков льняные кудри не в новинку, особенно у мужиков, погубителей девичьей скромности. Да только у Сеньки это дело на редкость хорошо вышло - длинно, пышно, с волной. Пожалуй, в сокрушении его молодой биографии кудри сыграли не последнюю роль, но речь о том позже начнется. А сейчас давайте покрутим щурам хвосты для затравки....
Провода гудят под ветром. Натягиваются. Дрожат. Ветер холодный. На улице - плюс пять градусов. Желтый свет от фонарей падает наискосок. И шуршат на земле желтые листья. Я не люблю осень, не люблю проклятый нудный дождь, который идет здесь каждую ночь. Все время. Я сижу на лавочке и развлекаюсь: сплевываю шелуху от семечек на асфальт. Поблизости суетятся воробьи, склевывают пустые кожурки. Мелкие наглые твари. - Пшли! - пихаю воробьев ногой. - Ничего вам не дам, понятно? Встаю, высыпаю семечки в ...
Оцепенение прошло, когда существо взмахнуло рукой, и грудь охотника взорвалась от острой режущей боли. В прорехи куртки, уже набухающие от крови, радостно метнулся ледяной зимний воздух, и давление на грудь тут же исчезло. Лишь мгновение спустя, услышав за спиной яростное рычание, переполненное злобой и тщательно сдерживаемой болью, он осознал, что существо целилось ему в горло и не попало лишь по одной причине - лохматой, сорокакилограммовой причине, которая, судя по звукам, в данный момент нас...
Осенний ноябрьский лес походил на неопытного диверсанта, неумело кутающегося в рваный маскхалат цвета сырого промозглого тумана. Сердитая щетина нахохлившихся елок, не спросясь, рвала маскировочную накидку в клочья. Высоченные сосны беззастенчиво выпирали в самых неожиданных местах. И только скрюченные артритом березки да обтрепанные ветром бороды кустов старательно натягивали на себя серую дымчатую кисею. Еще вчера на радость горожанам, уставшим от мелкой мороси, поливающей мостовые не слишком ...
- Ты не можешь бросить лепить! Она стояла на пороге его дома. Нет, не так. Она стояла на пороге их с Тисой "почти семейного гнездышка". Коль растерянно обернулся: невеста принимала ванну, но выйти могла в любой момент. А чудаковатая незнакомка с озера протягивала ему большой пластиковый пакет и быстро-быстро тараторила. - Иногда в творческий кризис надо просто отвлечься, заняться чем-то привычным, но в то же время - другим. Это - набор для лепки. Но не для картинной, а для обычной. Ты можешь сид...
Реветь совершенно не хотелось. Но план есть план. Тиса нахмурилась, вспомнила свою несчастную любовь под номером три. Не помогло. Лавстори номер пять и семь не сработали тоже. Она подошла к кактусу и осторожно укололась о шип. Больно. Но плакать по-прежнему не хотелось. Тиса вздохнула и отправилась на кухню за луковицей. За полминуты до края тайм-квадрата ей удалось пролить над оной пару слезинок. Водитель грузового летунца выбрал одну-единственную лужу на всём проспекте и смачно в нее приземлил...
- Зощенко! Эй, Зощенко!.. Зо-щен-ко! Я открываю глаза. - Горим?! Нет, вроде бы не горим, но от дыма першит в горле. - Зощенко! - Кузьмич хватает меня за руку. Он перепуган - лицо белое, губы серые, глаза безумные. - Так не должно быть! Слышишь, Зощенко?! - Место! - кричу я ему, словно собаке. - Займи свое место, радист! Я поправляю шлемофон. Перед глазами скачут радужные круги. Сколько я был без сознания? - Потери есть? Слышу Прохорова: - Шаламов оглох. У него кровь из ушей. Отлеживается тут. - ...
- Зощенко! Эй, Зощенко!.. Зо-щен-ко! Слышь? Вставай! Я открываю глаза. Зощенко - это я. Разбудивший меня Кузьмич улыбается так, будто он только что в одиночку расстрелял из САУ отряд "Пантер". Глупость, конечно: Кузьмич никогда ни из чего не стрелял. Он свой испачканный мазутом нос не высовывает из ангара, где целыми сутками возится с танками. Он и спит тут же - в своем персональном фанерном закутке, в куче ветоши возле самодельного обогревателя, работающего на соляре. - Завтра на "фрице" пойдеш...
Спустя три часа Трий понял, что погорячился насчет телег. Ни одна по тракту так и не проехала. Оставалось только надеяться, что они идут к жилью, а не от него. Гнедой более-менее приноровился ковылять на этом пятипалом убожестве, чувствуя себя большим калекой, чем если бы ему прокололи сухожилия. Пятки жгло углями, зверски болела поясница - спину приходилось держать по-другому, и хотя "стараниями" мага его позвоночник обрел нужные изгибы, жеребец постоянно забывался и откидывался назад, каждый р...
Косуля лежала на дне расселины, и Трию только и оставалось бессильно ругаться у обрывистого края. Узкий ручеек тянул из пятнистой тушки алые разводы, неестественно вывернутая голова злорадно пялилась на охотника остекленевшим глазом, заставляя усомниться, что послужило причиной гибели - безоглядный прыжок или торчащая в боку стрела. Вкрадчивый шепот осыпи заставил Трия отпрянуть. Вот проклятая тварь! Нашла где издохнуть. Он и так весь в мыле, а теперь придется тащиться домой за веревкой - час ту...
Мальчик знал о белом знамени всё. Папа рассказывал ему, что это не только и не столько флаг сдачи, но прежде всего, знак переговоров. Под белым знаменем встречаются, чтобы решать вопросы войны и мира, но пока те, кто собрались для переговоров остаются под ним - никакая война не возможна. Во всяком случае, если эти люди хоть как-то дорожат своей честью. Белое знамя защищает даже вражеских герольдов прибывших с объявлением войны. И теперь, когда окончательно стало ясно, что люди доверявшие чести с...
Достаточно перейти через деревянный мосток и вот, ты уже на другой стороне ручья. Сразу же за мостом начинались заросли папоротников. Мальчик раздвинул широкие, перистые листья и сел прямо на землю. Он был очень расстроен, почти до слёз. Это был ещё совсем маленький мальчик. Дело в том, что он ведь знал, знал совершенно точно, что каждый год с июля по сентябрь, здесь на вересковых пустошах то и дело вскипают жестокие сражения! Войны камышового удела в союзе с бойцами папоротниковых зарослей, что...
Пожилая леди вернулась с чаем, и я заговорил с ней о здоровье. О, это был самый правильный ход! Ещё в ту пору, когда я работал начинающим врачом в Лэмбете и брал за осмотр всего шесть пенсов, мне довелось научиться разговору с малоимущими пациентами. Правильно начать такой диалог - уже половина успеха. - Эти подробности можете опустить, - сказал Макнайт. - Меня они всё равно интересуют куда меньше, чем убийство. - Посмотрим, что вы заговорите, когда вас схватит очередной приступ подагры, хм... С...
Беркшир такое сонное графство, что его даже мода на масонские ложи обошла. Они тут гораздо менее распространены, чем клубы, хотя функции в общем выполняют сходные. Короче говоря, в наших краях единственная ложа, о которой вообще стоит говорить, это наша "Э.В.Б" - эклектично всестороннее братство. Да, название у нас именно такое, настаиваю. Во время наших заседаний, эклектика отлично уживается с разносторонностью интересов, но не является их синонимом. А ещё можно использовать название "Б.П.М.А.С...
Мы прошли по ещё одному коридору, более короткому, чем первый, но гораздо лучше освещённому. В конце его был тяжёлый бархатный занавес, подобный театральному, скрывавший обитую зелёным сукном дверь. Она вдруг распахнулась нам навстречу, и я, к своему глубочайшему изумлению, оказался в обширном зале, где ожидало множество людей. Они сидели в выстроенных рядами креслах, а перед ними был подиум, где располагался единственный стул, а также круглый лабораторный столик со множеством реактивов на нём. ...
В высшей степени удивительно, до чего же часто всяческие несчастья и передряги подстерегают тех, кто хотел бы вести тихую размеренную жизнь. Именно таким человеком и является ваш покорный слуга. Но сейчас, вглядываясь в собственное прошлое, я вынужден признать, как раз в те периоды жизни, которые казались самыми спокойными, на меня вдруг точно гром с ясного неба обрушивались удары судьбы, причём такие, что заставили бы содрогнуться даже прославленных героев древности, вроде старины Горацио Кокле...
- Ну а теперь-то почему мы не можем вернуться в столицу? - ныл на следующее утро кентавр, после того как Ким решительно направился не на торный тракт, а на малоприметную стежку, что вела к дальнему лесу. - Ты испытал все, что хотел, брат-в-духе. Убил болотника. Доказал - себе, всем. Ей, наверное, тоже доказал. - Ей я должен доказать совсем другое. - Слова падали тяжело и хмуро, чародей даже не смотрел по сторонам, предоставив Корбулону выбирать дорогу. - Что стал иным. Что ложь мне отвратительна...
Место, где кончалась тропа, было дурным. Настолько дурным, что всякий добрый человек поспешит выбраться обратно, на торную дорогу, да трижды плюнет через плечо - себе на защиту, силам вражьим на поношение и оскорбление. Низкий подтопленный ольшаник, островки невысокой земли, утопки, как называли их местные обитатели. Густые подушки серого мха, словно смертные подголовники - такие кладут в домовины женщинам. Деревья еще живы, то тут, то там попадаются скривившиеся, словно от боли, сосны. Многие у...
Режиссёр аккуратно сложил вчерашнюю правду и сунул её в специальный держатель на стене. В огромном иллюминаторе был виден уползающий в даль Ленинград, а чуть левее в небе, маневрирующее звено И-16 с красными звёздами. - Пока летают, - прогудел низкий голос и режиссер оглянулся. В купе вошёл пожилой полковник, совершенно лысый, но с густыми пшеничными усами, на груди медаль 20 лет РККА и потёртый орден боевого красного знамени. Судя по возрасту и выправке, ещё из царских. Они все как-то выделялис...
Первый день школы после каникул обычно бывал развлекательным. Новые учителя и ученики, старые знакомцы, расписание, неожиданности. В общем, сплошные впечатления. Я обратил внимание на Кэти: она сияла. Я никогда не видел её такой красивой, такой лучащейся, изящной, счастливой. Я знал причину - и мне было противно вспоминать о том, что я видел в отражении балконной двери. Любовь схлёстывалась в моём сердце с ненавистью. Кэти подошла к двери автобуса. Я смотрел на неё изнутри, потому что заскочил п...
Когда Фрэнк Элоун появился в городе, мне было пятнадцать. Правда, я врал, что восемнадцать - росту во мне было под шесть с половиной футов, и я мог позволить себе немного преувеличивать. Ну да ладно, дело не в этом. Фрэнк приехал на попутке. Водитель высадил его напротив почтового отделения, и первым делом Фрэнк отправил письмо. Важно ли это для моего повествования? Да, потому что без этого письма не было бы и рассказа. Помимо того, мне кажется, что любая, самая маленькая деталь может рассказать...
Инга читала "Алису в стране чудес", временами бросая косые взгляды в сторону иллюминатора. Там всегда царила кромешная тьма - ни единой, даже самой маленькой звёздочки, только клубы тумана, из шлюза казавшегося буроватым. Снаружи были мрак и смерть, внутри - обитаемый островок и безысходность. "- All right, - said the Cat; and this time it vanished quite slowly, beginning with the end of the tail, and ending with the grin, which remained some time after the rest of it had gone2 ". - Прочитала Ин...
Конан Дойл вместе с группой исследователей паранормальных явлений отправляется в доме рядом с площадью Пиккадили, где по заверениям людей, посещающих один из домов, обитает призрак. И зловредный призрак называется себя никак иначе как LENIN.
Придорожный трактир "Ездовая корова" с огромной вывеской, изображавшей очень довольную жизнью пегую буренку под рыцарским седлом позапрошлого века, стоял в некотором отдалении от деревни, у большого капустного поля и совсем рядом с берегом широкого, медленно текущего Грейна. Из постояльцев в нижнем зале находились два купца с цепями Лавендуззского союза. Оба важные, в дорогой одежде из лучшего сигизского бархата, с многочисленными перстнями на пальцах. Их слуги и охрана остались на улице, рядом ...
Когда мы достигли центрального двора монастыря, здесь произошли кое-какие изменения. Я увидел их сразу, стоило мне выйти из-за угла кухни. Ворота были распахнуты настежь, и внутри монастырского двора торчали пятеро незнакомцев. Двое из них сидели в седлах, а трое беседовали с той парочкой монахов, что совсем недавно указали мне путь. Я разумно шагнул назад, в тень, и Хартвиг чуть в меня не врезался. - Кто это? - прошипел он мне на ухо. - Так сразу не разберешь. Но в том, что они пришли за тобой,...
В самом дурном из своих настроений я поднялся в комнату, отпер дверь и не слишком удивился, когда увидел сидевшего за столом высоченного плечистого детину с аккуратной смоляной бородой, пушистыми ресницами и пронзительными карими глазами. Кожаная рубаха на нем едва не трещала по швам, стоило гостю только пошевелиться и немного напрячь мышцы. - Привет, Карл. Будь как дома, не стесняйся. - Здравствуй, Людвиг, - любезно ответил страж, сверкнув белыми зубами. - Извини, что без приглашения. Это Ганси...
Дом эпохи Клемента Вседержателя находился на узкой, увитой диким виноградом улице, в самом центре Старого города. Вывеска "Фабьен Клеменз и сыновья" была неброской и маленькой, но знающим людям говорила о многом. Я переложил саквояж в другую руку и толкнул дверь. Колокольчик над моей головой звякнул хрустально и нежно, и почти тут же рядом оказался привратник в темно-бордовой ливрее, которая едва не лопалась на его плечах. По плоскому лицу, переломанному носу и ссадинам на огромных кулаках сразу...
Зависший над горизонтом багровый шар вечернего солнца нашел-таки прореху в затянувших край неба облаках и злорадно слепил глаза. Полозья саней весело хрустели свежевыпавшим снегом, а разгулявшийся с приближением сумерек мороз кусал щеки и нос. Еще и ветер колол лицо острыми снежинками. Но беспокоило не это. Нет - под сердцем с самого утра поселилось какое-то смутное беспокойство, а внизу груди то и дело начинало противно посасывать. И что самое поганое - особых поводов для беспокойства не было. ...
Кидж-Кайя стояла, заложив руки за спину, слегка склонив стриженую голову. Новобранцы переминались за ее спиной, поглядывая на темные высокие своды, потрескавшиеся камни стен. В старом монастыре шел суд над оборотнем. Джер в который раз оттянул и без того широкий ворот рубахи. Алькаду тоже было не по себе - он то и дело утирал лицо рукавом. Перехватил взгляд друга, проворчал: Ох, и жарища тут у них!. Бено пожирал взглядом мужчину в серебряной клетке. Был тот грузен, немолод и перепуган до того, ч...
